«И мы копали окопы под минометами и под танками». Рассказы четырех из 12 военных, которые сложили оружие в зоне СВО

Новосибирские мобилизованные утверждают, что в начале ноября оказались на передовой, имея за плечами несколько тренировок на учебном полигоне. Пробыв под обстрелами больше недели, после прибытия командования они, по их словам, подали рапорты о том, что готовы нести службу в тылу, поскольку считают свою подготовку недостаточной. Сейчас 12 человек, подавших рапорты, находятся на некоем нулевом пункте — они пребывают в полном неведении о том, как разрешится их ситуация. Мы связались с военными, среди которых как мобилизованные, так и добровольцы, и записали их рассказы о том, как выглядит первая линия соприкосновения войск и что говорят офицеры про их рапорты.

Новосибирец Петр М. (здесь и далее НГС известны фамилии всех военных, но мы не называем их из соображений безопасности) вместе с другими мобилизованными провел около месяца в учебном лагере НВВКУ. За всё это время, по его словам, они трижды выезжали на тренировки. Расстреляли 60 патронов, тренировались кидать гранаты, участвовали в построениях — так он описывает опыт тренировок в учебном лагере.

— Каждый день по три часа, по четыре мы стояли на плацу. Вот и всё. Я приехал в конце июля — начале августа в Новосибирск. С февраля я участвовал в СВО на стороне ополчения Луганской Народной Республики. Ну и с 14-го года я тоже был в ополчении. А когда приехал [в Новосибирск], пошел в военкомат, сказал, что не поеду туда больше. То есть я предоставил им свой военный билет из Луганска, всё-всё сделал, все документы, в общем, собрал. Но никто меня не стал слушать и всё, [меня мобилизовали]. Хорошо, что я просто оказался с ребятами и смог им помочь, — рассуждает Петр.

Петр объясняет, что в конце октября он и его товарищи оказались в одном из поселков на юге России, оттуда их перебросили на нулевой рубеж, а затем и на передовую.

— Я ребят, как смог, вывел оттуда. Собрал 12 человек. Мы всё время находились под артиллерийским огнем. Провели там дней 12, наверное. С ребятами мы держимся, рапорты вот написали (на передовой Петр и его товарищи по приезде командования сложили оружие, их увезли на нулевой пункт, где они и подали рапорты. — Прим. ред.). Но на них никак не отреагировали, эти рапорты у нас в карманах лежат. Пришел офицер, даже звания его не знаю, попытался нас на «передок» отослать. Говорит: «Садитесь, поедете на вторую линию обороны». Нас просто шоферы отказывались везти туда, говорили, что нас опять туда закинут. Ну мы послушали эти разговоры и отказались ехать, — говорит он.

Сейчас все 12 человек находятся на нулевом пункте. У них изъяли бронежилеты, шлемы и оружие, которое было закреплено за ними еще с Новосибирска. При этом попытки отправить их обратно, в окопы, по словам мужчин, продолжаются:

— Давят морально каждый день. Строят и спрашивают: «Что делать с вами?» Они у нас спрашивают. А мы им ничего не говорим, просто сидим у костра и живем в рваной палатке. Зарплаты пришли женам, детям. Мы сразу сказали: «Хотите — заберите, нам ничего не надо». Два месяца какого-то балабольства. Говорят, что на третью линию везут, на вторую, а сами опять выкидывают нас вперед. Сейчас опять пытаются нас раскидать (группу из 12 человек. — Прим. ред.), чтобы этой сплоченности у нас не было. Каждое утро офицеры приезжают и говорят: «Вы готовы в окопы обратно? Езжайте родину защищать». У них не получается — они про нас забывают, а на следующий день всё заново. Вот эти чистые офицеры и говорят. Мы здесь только их увидели, вообще увидели, что оказывается, какие-то офицеры есть. Каждый день нас тыкают этими деньгами, зарплатами. Я сам подавлен очень сильно этим всем. И просто испытываю ужас перед грядущим.

Петр рассказывает, что, кроме них, 12 человек, здесь же, на нулевом пункте, находятся еще несколько десятков человек, которые, как и они, якобы отказались воевать на передовой из-за недостаточной военной подготовки. Из каких именно они регионов, он не знает. При этом около 40–50 человек, по его словам, после уговоров командования уехали обратно, на первую линию.

— Да мы просто ни к чему не готовы. Понимаете, мы стояли на плацу, нам сказали, что вы будете службу нести на освобожденных территориях, и дома мы всё это семьям рассказали, а в итоге вот что. Мы вообще хотим отсюда вернуться. Здесь слесаря в основном. Я уже на передовой, *** (блин), объяснял, как почистить грязный автомат, как его разбирать. А так, у нас автомат 4 рожка, и мы просто пытаемся окапываться на позиции. В принципе никто ничего не знает. Хотя и женам, и матерям сказали, что нас везут на освобожденные территории либо в тыловые части. 80% мобилизованных ничего не объясняют, просто сажают в «Урал» без объяснения и везут, и ты просто оказываешься уже перед фактом, — возмущается он.

По словам Петра, дома в Новосибирске его ждет мать. Детей и жены у него нет:

— Нет, ей лучше звонить не надо. С моей мамой лучше совсем не разговаривать, она такая же, как те офицеры.

На фоне растерянных, вырванных из привычной жизни мобилизованных добровольцы-контрактники внешне казались более подготовленными. У них было время обдумать, насколько они хотят и могут участвовать в СВО, и каждый из них сделал выбор самостоятельно.

На нулевом пункте у Петра М. и его 11 сослуживцев появились новые товарищи — трое контрактников из Новосибирской области.

47-летний Николай М. из Карасука долго и старательно выяснял, будет ли он полезен стране в качестве участника спецоперации. Сначала звонил в военкомат, потом пришел лично.

— Я служил в ЭТВ, эксплуатационно-технический взвод, поэтому даже в армии автомат в руках держал только на присяге, — рассказывает Николай. — Сказал об этом, а мне ответили: «Там тебе и не надо автомат, ты не будешь участвовать в боевых действиях, а будешь стоять на постах». Еще сказали: «У вас там подготовка будет, вам всё покажут и всё расскажут». А потом нас притащили на «передок», и всё.

О том, что добровольцев везут не на обучение или боевое слаживание, а на линию соприкосновения, они, по словам собеседников, узнали, только оказавшись под обстрелом:

— Нас бросили в поле, кинули лопаты и сказали: копайте, а то вас … (прибьют). И мы копали окопы под минометами и под танками… Танк стрелял по нам! И мы копали и... (Мы не можем опубликовать цитату целиком в соответствии с законодательством РФ).

Отказавшись воевать в таких условиях, контрактники вернулись на нулевой пункт и уже там, по словам Николая, написали рапорты о том, что служить не отказываются, но готовы выполнять те работы, которые могут и умеют делать. Вести боевые действия их просто не научили, да и экипировка, по словам Николая, для этого мало годится.

— Добровольцы отовсюду в Алейск приезжали, их там и обували, и одевали. Ну как одевали… Форму дали, не разбираясь, подойдет она тебе или нет. Говоришь один размер, а тебе в ответ: пойдет, на вырост. И дали бушлат, который мне по колено. Берцы летние, через 10 минут они уже мокрые, — рассказывает доброволец. — Мерзнем, болеем. Мы спали на земле и на бетоне спали, под открытым небом… […] Ноги застудили, начинают зубы болеть, начинает спина болеть…

Никакого четкого плана, что делать дальше, у Николая нет. Он утверждает, что готов служить, если пройдет подготовку, но надежды на то, что это возможно, у него, похоже, уже нет:

— Когда нас привезли [на нулевой пункт], тоже началось: «А давайте мы вас подучим, постреляем, автоматы вам дадим»… Но никакого продолжения [нет]. Просто говорят и никакого действия, — горько объясняет он. — Не раз было: нам говорят, что будут вывозить [дальше от линии соприкосновения], а самих на передовую везут. Это не только с нами, со многими так. В другое село завозят, высаживают — и всё.

В Карасуке его ждут жена, три сына и дочь — по закону мобилизации он не подлежит. Но он ушел добровольцем.

Николай Б. тоже из числа контрактников.

— Последний раз в армии я 10 лет назад служил. Мне обещали, что подготовка будет, в итоге нас почти не готовили. При подписании контракта в части находились 2 дня, потом нас отправили в Ростов, из Ростова (далее Николай перечисляет названия населенных пунктов, которые мы не публикуем в соответствии с законодательством РФ. — Прим. ред.). Мы думали, едем на подготовку, как и обещали, — рассказывает он. — Привезли туда, на «передок», сначала мне непонятно всё было. Срочная служба у меня на флоте была, а тут я оказываюсь в пехоте. Старший сержант из соседнего окопа, спасибо ему, рассказал, как правильно выкопать окоп. Мы копаем, и по нам стреляют.

По его словам, при подписании контракта ему говорили совсем о другом:

— Когда я пришел в военкомат [в сентябре], там наобещали целую гору: что довольствие будет хорошее, подъемные 200 тысяч. В итоге на данный момент я почти ничего [из обещанного] не получил — только 8 тысяч рублей зарплату и 18 тысяч подъемные. Но я не считаю, что это какая-то заоблачная сумма. Полностью форму нам в принципе выдали, но это форма 80–90-х годов, мне пришлось для себя всё самому покупать, потому что я передвигаться в ней не могу.

Николай поясняет, что ему пришлось потратиться на сборы: он купил форму, обувь, термобелье, медикаменты, шапки и перчатки. На всё потратил 50 тысяч рублей.

Дома его ждут беременная жена и дочка трех лет. В их семье он единственный кормилец. После получения первых подъемных и зарплаты 20 тысяч из этой суммы он отправил домой, себе оставил 6 тысяч («чтобы у меня хоть что-то было»).

— Рапорты наши также просто положили в карман. Сейчас нам говорят об уголовной ответственности за отказное, говорят про 5 лет срока. Я от службы не отказываюсь, но я отказываюсь идти на передовую как неподготовленный человек. Я готов заниматься теми делами, про которые я знаю. Я умею как автомеханик работать, я в прошлом учитель ОБЖ и физики, я сам из деревни, я много чем могу заниматься. Но никак я не подготовлен быть на передовой во время боевых действий. А отсидеть… За что я должен сидеть? Что добровольно пошел в военкомат и подписал контракт? Что я пошел людям помочь? Из-за этого я должен на зоне находиться? Я не считаю, что это как-то правомерно у нас сделано, — объясняет он.

Сейчас четкого плана у него и его товарищей, отправившихся в зону СВО добровольцами, нет. Николай говорит, что они также живут в рваной палатке и ждут каких-то действий со стороны командования.

На нулевом пункте бойцы живут в палатках и греются у костра. Чтобы помыться и привести себя в порядок, вынуждены арендовать койки в соседнем хостеле.

— Чтоб вши на нас не завелись, — буднично объясняет контрактник Евгений Ч.

Он — житель Маслянинского района Новосибирской области, как и Николай М., принял решение об участии в спецоперации самостоятельно. И также изначально не имел боевого опыта.

— Я даже когда 20 лет назад служил срочку в Ростовской области, я всегда был водителем. Механик, водитель — моя профессия, — объясняет он. — Везде, где меня записывали [сейчас], я был поваром. А тут нас собрали, дали автоматы — и «вперед, ребята, воюйте».

В (название населенного пункта) контрактники оказались на день раньше Петра М. и его товарищей, и заботиться о себе, по словам Евгения, контрактникам пришлось самостоятельно.

— Мы 5 дней лежали в окопе, — гневно объясняет он. — Там старшина какой-то был… Он 4 дня вез нам бревна, чтобы сделать блиндаж! Он привез бы их в первый день, во второй хотя бы — и ребята, которые были с нами, остались бы […] (далее цитировать Евгения мы не можем в силу законодательства РФ).

Возможно, были и другие причины — как утверждает Евгений, контрактников снабжают еще хуже, чем мобилизованных.

— Ничего медицинского даже не выдали. Дали автомат. Ну должны же аптечки давать, какие-то там обезболивающие, да? — риторически спрашивает он и тут же отвечает: — Нет! Просто привезли и выперли в поле … [к черту], и всё. Это просто дурдом.

О том, кто их командир, добровольцы, по их словам, не знают до сих пор.

— Уже здесь [на нулевом пункте] нашелся один [офицер], в блиндаже сидел. Мы его спрашиваем, что нам делать. А он в ответ: «Откуда я знаю, что вы делать будете?» Говорит: «Уезжайте». Но не приказывает, а просто так говорит, — рассказывает Евгений. — Но мы же не отказываемся служить! Я подписал контракт, и я не отказываюсь от этого. […] Но если я всю жизнь баранку крутил, а меня на «передок» кидают…

Еще одна боль контрактников — деньги. Часть из них приняла решение об участии в СВО, в том числе рассчитывая обеспечить семьи.

— Хлопцы получили мои [деньги за меня], — рассказывает Евгений. — У меня 4 ребенка, 4 девочки дома, а я 9 тысяч получил. Это вся моя зарплата. Жена пошла за свет заплатила да за садик, и деньги кончились. […] Везде просто … [циничный обман].

НГС направил запросы в Министерство обороны РФ, чтобы выяснить, действительно ли четверо человек, связавшиеся с НГС, участвуют в спецоперации, почему они оказались на линии соприкосновения неподготовленными и почему родственники контрактников не получили деньги.

Недавно мы рассказывали, что россияне продолжают получать повестки по уточнению данных — что это такое и могут ли по ним мобилизовать.