Нужны посадки: почему российский Юг накрывает пылью и по чьей вине плодородные земли пожирает пустыня (видео)

За неполные семь месяцев 2021 года пыльные бури обрушились как минимум на три южных региона: Ставрополье, Астраханскую и Волгоградскую области. До Ростова пока добирается лишь малая часть пыли из калмыцких степей, но осенью 2020-го и донская столица погрузилась во мглу почти на неделю. Если для горожан пыль кажется неудобством, то для фермеров — это прямая угроза. Корреспондент 161.RU Григорий Ермаков вспоминает историю вековой войны российского государства с безжалостными ветрами и рассказывает, почему бездействие последних десятилетий грозит превратить регионы-кормильцы в бесплодные пустоши.

Одиночество в степи

Последнее дерево выглядит чужим в голом поле. Крона и ствол сливаются в единый темный силуэт. Раскаленное добела степное небо будто забрало у него весь цвет. Осталась только тень. Сейчас ее назначение — быть укрытием для скота в жаркий день. Но семьдесят лет назад дерево могло быть частью большего — лесополосы, раскинувшейся на сотни тысяч гектаров по всей стране, оберегающей плодородный юг от восточных ветров.

Лесополосы жили, пока не умерли.

В Заветинском районе — самом восточном из районов Ростовской области — от защитных лесополос не осталось ничего. Теперь на этот край наступает пустыня. Ветры из Калмыкии гонят тонны пыли. В этих условиях живут 16 тысяч жителей района — пахарей и пастухов, фермеров и предпринимателей, кормящих область.

Хутор Крылов похож на другие поселения Заветинского района — прохожих нет, улицы покрыты пылью, каждый двор густо засажен деревьями (если дом не брошен).

Данных о численности жителей мало: по переписи 1926 года там проживало 782 человека. Людей становится меньше: в 2010-м их число составило только 155 человек. Отличительная черта Крылова — его расположение. В трех километрах на север — граница с Волгоградской областью, в восьми на восток — Калмыкия.

По уставшей от большегрузов асфальтовой дороге хутора мы поднимаемся на холм, к хозяйству Аникеевых.

Нас встречает Дмитрий, механизатор. Он сетует, что с журналистами должен говорить его дядя — начальник хозяйства. Но тот уехал лечиться в Волгодонск. Пока мы выбираем место для интервью, Дмитрий советуется по телефону с родственниками — это семейное хозяйство. Как и многие прочие в Заветинском районе.

— Дела у нас идут неплохо, — говорит Дмитрий. — Погода в прошлом году была не очень — дожди пришли поздно, пшеница плохо раскустилась. Такие моменты бывают, это зона рискованного земледелия.

Почвы в Заветинском гораздо хуже, чем в центре области, говорит Дмитрий. Из близкой Калмыкии часто дуют жаркие ветры, поэтому влага надолго здесь не задерживается. По словам местных, если в соседних Зимовниках выпадет в день 12 миллиметров, то до Заветинского дойдет только полмиллиметра. Я спрашиваю у Дмитрия, часто ли район накрывают пыльные бури.

— Вот ты говоришь, пыльные бури, — одергивает он. — А что это вообще?

Рассказываю про Астрахань, где ветер срывает балконы. Про Ставрополье, где дороги — минное поле из-за низкой видимости. Вспоминаю прошлогоднюю мглу над Ростовом.

— Разве ж это пыльная буря? — смеется в ответ Дмитрий. — У нас работа останавливается, когда накрывает. На улицу не выйдешь — там просто нельзя находиться.

За его спиной КАМАЗик карабкается на пологий склон долгого, как степь, холма. За ним остается протяжный бурый хвост пыли — в три раза длиннее машины. Пыль здесь — это неизбежность.

— Ну а куда деваться? — пожимает плечами Дмитрий. — Выживать надо. Работать. Страну кормить надо.

Кроме Заветинского, опустынивание наиболее сильно заметно еще в четырех восточных районах: Ремонтненском, Дубовском, Зимовниковском и Орловском. Здесь под угрозой превращения в дюны более 50% территории.

Но тяжелее всего в Калмыкии. В конце XX века территорию республики объявили зоной экологического бедствия — 83% земель стали бесплодными. 25 населенных пункта исчезли — просто не было средств восстановить среду, которая стремительно менялась. Каждый год пустыня пожирала до 40–50 тысяч гектаров земли.

Причина кризиса — резкое увеличение числа поголовья скота, сказано в докладе «Глобальный климат и почвенный покров России». В 80-х пастбища оказались перегружены. Песчаные почвы востока распахивались под кормовые культуры, и это увеличило зону песков. Так в Калмыкии появилась единственная в Европе антропогенная пустыня — Черные земли. Она занимает почти половину всей республики.

Войну пустыне объявили в конце 90-х. Поголовье скота сократили почти в три раза, начали рекультивировать почвы. Но программа получила слабое финансирование, так что ситуация перестала быть стабильной. До сих пор Черные земли остаются очагом пыльных бурь, которые обрушиваются на соседние регионы — Ростовскую, Астраханскую, Волгоградскую области и Ставропольский край.

В конечном счете по всей стране около 7–10% территорий подвержены опустыниванию или находятся под угрозой. На этой территории проживает около 50% населения и производится более 70% сельскохозяйственной продукции.

Юг России живет в тени пыльных бурь веками. Власти десятилетиями пытаются оседлать ветры и превратить степь в сад. Уходят цари, их сменяют большевики, а их сносят демократы. И только пыль остается.

Русское поле экспериментов

Еще в бронзовую эпоху пастухи злоупотребляли природой — выпускали на маленькие участки земли слишком большие стада животных. Перевыпас приводил к разрушению растительного покрова, за ним шло опустынивание. Экологические кризисы — намного сильнее обычных засух — повторялись век за веком. Воспоминания о пылевых бурях XIX века сохранились в заметках Сахарова, адъюнкта кафедры гидрологии Санкт-Петербургского горного института:

«Я выехал почтовым трактом Ставрополь — Георгиевск к истокам реки Калаус. За нашим тарантасом грохотала телега с сопровождающим казаком и дорожным припасом. Навстречу лошади, кожа да кости, тащили скрипящие телеги с рухлядью, голосящими детишками. Голод гнал крестьян из Благодарненского и Свято-Крестовского уездов, из манычских сёл и хуторов. На востоке, откуда они шли, тяжело ворочались тучи, заволакивая небо грязно-серым непроницаемым мраком. Там свирепствовали иссушающие азиатские ветры, вздымая пыльные бури».

И до возникновения Черных земель пыль была естественным спутником южан, оставив след в женской моде. На работы в поле казачки повязывали на голову платок особым способом — так, чтобы закрывать и нижнюю часть лица. Такой убор назывался «зануздалка» или «куталка». Южанкам на будущее: тут гайд по завязыванию «зануздалки», может пригодиться.

Следует учесть, что как минимум на территории Ростовской области нет и не было естественных лесов — всё высажено людьми. Во многом этому обязаны проекты по «смягчению климата», ключевой задачей которых было обуздание диких ветров. В беседе со мной профессор Южного федерального университета Ольга Безуглова подчеркивает, что разговор о лесополосах в России нужно начинать с Василия Докучаева — основоположника школы научного почвоведения.

— Докучаев самолично занимался закладкой лесополос в Таловском районе Воронежской области, — говорит Безуглова. — А там знаменитая Каменная степь. Там он и провел этот эксперимент — высадил лесополосы. В то время вообще было непонятно, что это такое. Будет ли вообще лес расти в степи? А между тем засухи были таковы, что недороды (неурожай. — Прим. ред.), голод был.

Безуглова отмечает, что для царской России хлеб был такой же важной экспортной статьей, как сейчас нефть. Профессор чуть усмехается и отмечает: «Может быть, царя волновали не столько голод, сколько поступление денег в казну». Что характерно, деньги на изыскания Докучаева выделило не государство, а Вольное экономическое общество — первая общественная организация Российской империи. В ней состояли преимущественно крупные землевладельцы, поэтому нетрудно увидеть их интерес.

Экспедиция Докучаева продлилась несколько лет. По ее результатам профессор выпустил труд «Наши степи прежде и теперь» в 1891 году. В книге он изложил программу по решению проблемы опустынивания юга России. Отработка методов защиты почвы давала положительны результаты. Потом финансирование прекратилось, и программу закрыли — в 1897 году. Затем он ушел на пенсию по здоровью.

Докучаев умер в 1903 году, так и не завершив задуманные преобразования. В страну пришли революции, мировые войны, коллективизация, голод и репрессии — для проекта не было ни людей, ни пробивной энергии, какая была у Докучаева.

Только послевоенный голод и засуха 1946 года вернули интерес государства к созданию лесополос. В 1948 году на базе наработок Докучаева и других выдающихся ученых (Генко, Скаржинского, Прасолова) был создан «Сталинский план преобразования природы».

План стоял на «трех китах»: во-первых, необходимо было отделить большую часть пашни под многолетние травы, чтобы сохранить плодородие почв, во-вторых, создать пруды и водоемы для орошения сельхозугодий и, в-третьих, высадить полезащитные лесополосы. Как отмечают авторы статьи «Глобальные и региональные аспекты преобразования природы в России», этот план не имел прецедентов в мире по своим масштабам.

Специально для реализации задуманного создали институт «Агролеспроект». По плану института, лесами нужно было покрыть четыре крупных водораздела бассейнов Днепра, Дона, Волги, Урала и европейского юга России. Протяженность государственных полезащитных полос должна была превысить 5,3 тысячи километров — это примерно половина расстояния от Калининграда до Владивостока.

Кроме гигантских защитных лесных полос, протянувшихся от Белой Калитвы до Пензы, от Черкесска до Волгограда, от Каспийского моря до Южного Урала и еще четырех других, была создана сетка меньших лесополос в южных степях.

— Многие из них были сделаны по уму, и благодаря этому они до сих пор стоят, — отмечает Безуглова. — Лесополосы должны быть ажурными: они должны продуваться ветрами, между деревьями должны быть «окна». Тогда ветер, когда начинается буря, достигая лесополосы, проходит сквозь нее и замедляется. Была расчетная ширина этой полосы, научно обоснованная, а не просто деревья в ряд.

Программа была рассчитана до 1965-го. Но весной 1953 года умер Сталин. Его смерть нельзя сравнить со смертью Докучаева, но последствия оказались аналогичными: проект борьбы с опустыниванием постепенно свернули.

— План был фактически свернут к концу 1950-х годов. Многие лесополосы были вырублены, несколько тысяч прудов и водоемов для разведения рыбы заброшены, были ликвидированы 570 лесозащитных станций. Сталинский план был вытеснен другим, не менее грандиозным планом — освоением целины, — отмечают авторы статьи об аспектах преобразования природы.

Как докучаевская программа изменения степей получила продолжение спустя пятьдесят лет в сталинском плане, так и сталинский план в начале 2020-х становится основой для новой государственной авантюры. Средства и рвение будут скромнее. Но задача та же: остановить губительную пыль.

Пока не накроет песком

Теперь мы в белой Chevrolet Niva, она рвет кузовом плотный, налитый жаром воздух над пастбищами. Ландшафт вокруг однообразен: поездка по степи всё равно что бег на месте. Только мимо пролетит тень облака. Тяжелая туча над полем так и не разразится дождем, как нерешенная проблема или вопрос без ответа.

С нами в машине сотрудник отдела сельского хозяйства администрации Заветинского района Сергей. Перекрикивая ветер (кондиционера в машине нет, окна нараспашку), он рассказывает о борьбе района с опустыниванием:

— [Сейчас] пытаемся елки посадить, березки, но они очень тяжело принимаются, — кричит он. — Мы выкапываем ямку, сажаем, а корни упираются. А там земля, как бетон! Так что деваться некуда — только полосы пропахивать на 7–8 метров. Там уже да: и корни расходятся, и влага накапливается.

Всё то, что за десятилетия сожрали ветры и пески, приходится восстанавливать сейчас своими силами. Время изменилось, методы стали скромнее: больше нет беспрецедентного плана по борьбе с опустыниванием, нет специального института-куратора, почти нет лесопосадочных станций.

Наиболее ярко крах системы иллюстрирует ситуация в соседней Калмыкии — главном фронте борьбы с опустыниванием. Министр природных ресурсов и охраны природы республики, геолог по образованию и нефтяник по опыту работы, Очир Джамбинов в прямом эфире на YouТube-канале говорил:

— Люди моего поколения и постарше помнят, как в нашем детстве территория вокруг Элисты была засажена лесополосами, — вспоминает Джамбинов. — Все помнят, как мы в детстве собирали смородину, семьями выезжали. Куда-то это всё делось. Куда оно делось? Никому это было не нужно, и всё это исчезло. Сейчас необходимо всё это восстанавливать. <...> Текущий штат «Калмлеса» — последней организации, которая занимается лесовосстановлением, — составляет порядка 100 человек.

От полезащитной лесной полосы вокруг Элисты действительно остался только контур, с трудом различимый на спутниковых снимках. Полоса Черкесск — Элиста — Волгоград признается учеными наиболее пострадавшей: только на 38,9% территории полосы сохранилась растительность. Если верить снимкам со спутников, хуже всего дела обстоят на отрезке Элиста — Волгоград. Гигантское окно распахнулось между полями Ростовской области и Черными землями.

Часть ученых полагает, что снижение частоты и интенсивности пыльных бурь в Восточном Приазовье во второй половине XX и начале XXI века привело к тому, что явлению перестали уделять достаточное внимание. В итоге сейчас слабые пыльные бури, которые не достигают критериев опасных явлений, практически ежегодно наблюдаются в Калмыкии, на юго-востоке Ростовской области, северо-востоке Краснодарского края, севере Ставропольского края и Дагестана и юго-западе Астраханской области.

— Что надо делать? — переспрашивает у меня профессор Безуглова. — Надо сажать. А кто это будет делать? С моей точки зрения, это должно быть на государственном уровне. У нас государство на самом деле богатое, вместо того чтобы [вкладывать в] какие-то неизвестные фонды, надо организовать управление, которое будет целенаправленно заниматься этим [лесовосстановлением], причем на юге России.

Профессор напоминает, что сейчас Россия находится в топ-тройке экспортеров пшеницы в мире. Это не те средства, которые государство получает от экспорта нефти, но всё же значительные деньги. И Ростовская область — первая в стране по экспорту пшеницы.

— Пока что, — подчеркивает она, — пока мы не накроемся пустыней. Потому что прямо оттуда, из Калмыкии, на нас надвигается. Там, [на востоке Ростовской области], очень тяжело — мы этим занимаемся. Много солонцов, почвы очень тяжелые для лесных полос. Нужно проводить коренную мелиорацию, прежде чем сажать. Надо всю систему поднимать с нуля. А можно просто приехать, посадить, и на следующий год уже ничего не останется [от посаженого].

Позицию Безугловой разделяют другие исследователи. Профессор Донского государственного технического университета (ДГТУ) Елена Андреева отмечала, что у лесонасаждения ключевое значение для поддержания климатического баланса в регионе: «Они не только защищают от пыльных бурь, но и влияют на водный баланс всей Ростовской области. Корневая система задерживает влагу, не дает иссушаться верхнему слою, который очень легко развеивается. Растения, в свою очередь, способствуют испарению влаги, которая собирается в облака, принося осадки».

Под редакцией участника ликвидации чернобыльской катастрофы и советника президента РФ по вопросам климата Александра Бедрицкого в 2018 году вышел первый том национального доклада «Глобальный климат и почвенный покров России: оценка рисков и эколого-экономических последствий деградации земель».

«Подготовленный в 2010 году Минприроды России комплекс мер по борьбе с опустыниванием представлял собой слабо систематизированный набор мероприятий, осуществляемых в рамках других программ, и благополучно завершился в 2014 году без серьезного анализа результатов и эффективности проведенных работ, — пишет Бедрицкий. — В «Докладе о человеческом развитии в Российской Федерации» (2016) акцент делается только на проблему лесных земель, а проблема борьбы с опустыниванием и деградацией земель (достижения нейтрального баланса деградации земель) не поднимается».

В год публикации доклада Бедрицкого сняли с постов советника и специального представителя президента по вопросам климата.

Завещать пустыню

Проекты по восстановлению лесов можно условно разделить на два типа: локальный и региональный.

Первый — локальный. Это программы лесопаркового «зеленого пояса», так называемых «зеленых щитов» вокруг городов. Для этого власти налагают вето на вырубку и строительство в зонах, входящих в «зеленый пояс», если нет особого разрешения. В зону входят не только леса, но и реки, береговые линии, озера и пруды.

Депутат Законодательного собрания Ростовской области и председатель комитета по аграрной политике и природопользованию Вячеслав Василенко в разговоре со мной подчеркивает, что главная задача этого проекта — сохранение растительности.

— Многие полагают, что «зеленый пояс» — так это [значит, что] будут посадки. Это не совсем верно. Конечно, где-то будет реконструкция — это не исключено. Но это будет делаться за счет собственника земли. Где-то земля принадлежит муниципалитетам, где-то обществам, но у них эту землю не забирают: кому принадлежала, тому и принадлежит. Но в них наступает особый порядок охраны. Ответственность за них будут нести те, кому принадлежит земля.

Объять «зелеными щитами» города России в 2015 году предложил «Народный фронт». Его эксперты подготовили федеральный законопроект, который приняли в 2016-м.

С 2017 года правительство Ростовской области прорабатывало вопрос о создании «зеленого щита», к 2019 году Заксобрание Ростовской области приняло постановление о его создании. Запланированная площадь составила 9,5 тысячи гектаров — его границы должны были раскинуться вокруг Ростова, на территориях Батайска, Новочеркасска, Азовского, Мясниковского и Родионово-Несветайского районов.

Всё, что пока есть от «зеленого щита» Ростова, — постановление и исследовательская работа с обозначением границ пояса. Отдельно отметим, что, согласно этим границам, южное и юго-восточное направления Ростова кажутся наименее прикрытыми «щитом». Именно в тех направлениях и находится дыра в лесополосе Элиста — Волгоград.

— Когда Законодательное собрание приняло решение, был установлен уполномоченный орган правительства — Минприроды, — рассказывает Василенко. — Они подали план в Росреестр зарегистрировать этот «зеленый пояс» как особую территорию. Им сказали нет. Минприроды один раз в суд подали, а потом еще раз.

Если коротко: проблема в том, что закон о регистрации недвижимости и Земельный кодекс не предусматривают возможности внесения в реестр земель сведений о «зеленых поясах». Эта проблема остается острой до сих пор — с 2016 года. И найти ей решение не могут и в других регионах страны, например на Кузбассе и в Мурманске.

— Мы еще в августе 2020 года проработали этот вопрос и вышли с инициативой, чтобы внести изменения в два закона, чтобы не было этой проблемы, — говорит Василенко. — Дальше инициатива пошла в Госдуму, но это долгий процесс. Даже дерево легче посадить, чем закон принять. Он пройдет все обсуждения, я убежден, что нас поддержат. Я думаю, что поправки внесут самое позднее в следующем году.

Второй подход борьбы с опустыниванием — региональный — идет по линии Минприроды и Минсельхоза, уже в масштабах всей области. Первые занимаются высадкой и сохранением лесов, вторые — непосредственно контролем за состоянием лесополос.

Минприроды активно работает в рамках нацпроекта «Экология» — за счет федеральных средств увеличиваются площади лесного фонда. Суммарно с 2019 по 2021 годы правительство заложило на ростовские леса 319 тысяч рублей. Деньги потратили на посадки в нескольких районах, но лишь в одном из проблемных — Ремонтненском.

Из областного бюджета на 2020 год Минсельхозу досталось только 2 миллиона рублей, которые должны пойти на возмещение затрат фермеров и аграриев на создание лесополос. Но в 2020 году ничего не компенсировали, потому что ничего и не высаживали.

В министерстве отмечают, что субсидии на лесополосы носят заявительный характер — кто хочет высаживать, тот может запросить у ведомства деньги. Но никто и не просит: в июле —октябре 2020 года, когда формировался проект бюджета, хозяйства не обращались к министерству. Соответственно, нет и денег под эту задачу.

Минсельхоз в ответе на запрос редакции объясняет трудности с сохранением лесополос следующим:

1. Нормативная база недостаточно сформирована. Правила содержания мелиоративных полос вступили в действие только в сентябре 2020 года — и до сих пор остается много белых пятен в законодательстве. Региональное министерство вынуждено связываться с федеральным, чтобы утрясти все моменты.

2. В области 220 тысяч гектаров защитных лесных насаждений. Но до сих пор неясно, кому принадлежит большинство из них. Росстат предложил провести всеобщую инвентаризацию земель страны еще в 2006 году, но проект так и не был реализован. Окончательно определить право собственности на полосы планируют в течение четырех лет. Эту работу поддержало и Заксобрание региона — законом «О сохранении и развитии защитных лесных насаждений на землях сельскохозяйственного назначения».

3. Лесополосами не занимались почти 30 лет. По данным министерства, уход всего лишь за одним гектаром стоит 50–70 тысяч рублей, а их 220 тысяч. «Силами одного бюджета Ростовской области с этой проблемой не справиться», — отмечают в Минсельхозе.

4. Отсутствие понимания у части жителей региона значимости лесополос. Люди вырубают, выжигают лесополосы ради выгоды.

— Эти люди не задумываются над тем, что наши дети в итоге получат пустыню, если будет продолжаться такое безответственное отношение, — подчеркнули в Минсельхозе в ответ на запрос 161.RU.

Таким образом, локальный проект «зеленый щит» подразумевает, что лесопарковый защитный пояс будут оберегать его собственники. Сохранение лесополос также возложат на их владельцев. Кому что принадлежит — определят власти.

Региональные власти делают всё, что возможно от них. Но в конечном счете теперь фермер Ростовской области, встречая лицом песчаную бурю из далекой Калмыкии, будет знать: она здесь не потому, что не вовремя умер Докучаев. И не смерть Сталина повинна в этом, не развал Советского Союза. Дело не в недостатке финансирования проекта по реанимации Черных земель в Калмыкии.

Виноват он — и только он сам.

Час Быка

Тыльной стороной ладони пытаюсь избавиться от пыли в глазах, другой рукой придерживаю панаму, которую так и норовит снести ветром. Местные говорят, что это — штиль.

В хуторе Шибалин вижу типичный донской контраст: вот блестящий итальянский погрузчик Dieci, а рядом — проржавевший ветеран-ростсельмашевец выпуска 1989 года. Оба пойдут в поле на этот сезон.

— Здесь живут люди терпеливые и выносливые, — будто смущаясь, говорит владелица хозяйства Ирина Медведева. — Я место лучше и не представляю себе. Еду в город к детям — я там долго не могу быть. Здесь нам нравится, здесь живем. Мы привыкли подстраиваться под климат.

Проблем у Ирины будто бы и нет — поддержки от властей, говорит, хватает, да и пыль не беспокоит. Не хватает только специалистов — очень сложно привлечь человека на село. Молодежь идет, но медленно. Да и приходится учить, ведь просто так не посадишь человека за руль комбайна ценой в шесть миллионов.

— Вроде и деньги неплохие — тридцать тысяч, но желающих мало почему-то, — рассуждает Медведева.

Я еле слежу за беседой, дурея от 40-градусной жары, но всё же догадываюсь, почему никто не хочет в поле.

Медведева показывает нам коровий баз — крытый скотный двор. Бычки внутри, завидя нас, жмутся в угол. Предпринимательница хотела показать нам бельгийского голубого — его завели для искусственного осеменения. Но разглядеть удается только рога — породистый бычок прячется в глубине сбившегося стада.

— Мне лет семь — восемь было, жили тогда неподалеку от речки, — вспоминает Медведева первую пылевую бурю. — Пошли купаться — всего ничего идти. Искупались, выходим, налетает пыль, и мы все в ней. Я прибежала домой вся «в шоколаде». Надо любить свой край и восторгаться им: и пыль не пугает, и жара не пугает.

За весь разговор только раз Медведева высказывает недовольство:

— Сейчас, говорят, надо передать в фермерские хозяйства [лесополосы]. Но поверьте — у фермера слишком много забот, чтобы беспокоиться еще и о них. Хотя это самое важное для нас — нам важно, чтобы они были. И мы приготовили деньги, чтобы ухаживать за ними. Но есть люди, специалисты, которые точно знают, что и куда посадить, как это сделать — мы готовы отдать им деньги. Каждый должен заниматься тем, в чем он разбирается. А мы не успеваем даже своим делом заниматься!

С Медведевой солидарен фермер Супьян Зубайраев из хутора Фомин. Если власти готовы взять значительную часть трат на восстановление лесополос, он включится в работу. Зубайраев отмечает, что мало создать новые лесополосы, нужно следить за ними, особенно в условиях такого климата.

— А у нас нет оросительных каналов, речки почти все пересохли, — сетует фермер. — Я думаю, если поддержка будет, то каждый фермер пойдет навстречу, потому что это для нас хорошо. Ведь это остатки роскоши, которые остались от советских времен.

С предпринимателями согласен глава отдела сельского хозяйства администрации Заветинского района Евгений Трегубов. На его взгляд, восстановление лесополос должно стать федеральным проектом.

— Погода здесь всегда была жесткой и будет жесткой. От этого никуда не денешься, — говорит чиновник. — Но по ряду таких территорий, с особым климатом, надо делать поддержку, которая была бы точечной. Это на закупку племенного поголовья, помощь на многолетние травы, возмещение части затрат в случае стихийных бедствий вроде жесткой засухи, на искусственное осеменение крупного рогатого скота.

Власти Заветинского района видят перспективу именно в животноводстве, а не в растениеводстве.

— Пшеница тут сохнет уже за три дня! Так что это не наша тема. У нас тут полмиллиметра выпадает, а в Зимовниках дожди. У нас ничего нет и не будет. Мы знаем это. До октября, ноября осадков не будет — так каждый год. Наша задача — это животноводство, задача — многолетние травы, — считает Трегубов.

В Заветинском ждут помощи от «центра», но и сами проявляют инициативу. Сейчас район изучает опыт Израиля, где климат еще тяжелее, чем на востоке Ростовской области. Идея — создать систему подземного орошения. Уже нашли одну линзу — качество воды отличное. Запустить орошение через нее на одном из хозяйств планируют уже в следующем году, если опыт покажет себя стоящим, его масштабируют.

Цель предпринимателей, на взгляд Трегубова, — сдавать в конце января телят на мясокомбинат. Губернаторская поддержка на крупный рогатый скот — 16 рублей за 1 килограмм живого веса — помогает. Но полностью покрыть нужды фермеров не может. Поддержку можно получить только с января по март, а дальше деньги попросту заканчиваются.

— В прошлом году не смогли освоить, а в этом году 35 миллионов ушло. Раз, и нету. Сейчас [предприниматели] ждут еще 30 миллионов, а больше денег нет, — говорит заветинский чиновник.

Сложно сказать, как планируемое увеличение поголовья увеличит нагрузку на пастбища. Но известно, что в 1990‑х годах на востоке Ростовской области было до 33 голов на гектар — ровно в 33 раза выше нормы. Тогда же серия пыльных бурь сдула с пашен до 6 сантиметров почвы.

По данным национального доклада «Глобальный климат и почвенный покров России», в Ростовской области наблюдается отрицательная динамика продуктивности земель. Это значит, что с каждым годом почва, на которой растет пшеница и кормится скот, теряет полезные свойства, всё сильнее истощается. В списке регионов с негативной динамикой находятся также Волгоградская область и Краснодарский край.

Две главные причины опустынивания Ростовской области — нерациональное природопользование и увеличение суммы годовых температур, из-за чего быстрее испаряется влага. По прогнозам Главной геофизической обсерватории имени Воейкова, на Дону средняя температура продолжит расти: каждые десять лет на полградуса.

По ухоженной трассе мы пролетаем мосты над опустевшими чашами водохранилищ. Местные говорят, что, в отличие от предыдущего года, в этом всё гораздо лучше обстоит с климатом.

На выезде из района останавливаемся, чтобы сфотографировать стоящих на дороге коров: бельгийской голубой среди них, понятное дело, нет. Когда заглушаем машину, кажется, что останавливается само время, степь недвижима и беззвучна. Только ветер перекрикивает сверчащих в траве насекомых. Вдали виднеется редкий пунктир чахлых растений, оставшихся от лесополосы, и одинокое дерево, темнеющее на пастбище. Гадаешь, какие силы сохранили его здесь, где не задержались открытия великих ученых и планы генералиссимусов.

Наверное, те же, что не отпускают местных фермеров, которые готовы биться за каждый гектар этой черствой земли. Чья бы она ни была.

Вместо постскриптума

Министр природных ресурсов Калмыкии Очир Джамбиев недавно выразил надежду на то, что в республике появится федеральный центр по борьбе с опустыниванием. В июне 2021-го такой центр запустили в Волгограде.

Власти Калмыкии разработали стратегию расширения лесов. Сейчас деревьями покрыты только 0,22% процента региона — показатель планируют поднять до 2,5%. По подсчетам властей, это займет 20 лет. Столько же, отмечает профессор Безуглова, понадобилось, чтобы лесополосы юга России достигли своего плачевного состояния.

Владимир Путин на прямой линии в июне 2021 года сказал:

— На территории нашей страны это глобальное изменение — потепление — происходит даже быстрее, чем во многих других регионах мира. Правда, не только у нас, а на вот этой широте, скажем, в скандинавских странах [тоже]. Какие это последствия для нас имеет? Есть определенные плюсы, но есть и значительные минусы. Во-первых, часть нашей территории — а это примерно 70% — находится в северных широтах и больше в так называемой вечной мерзлоте. <...> Второе — это может произойти опустынивание некоторых территорий, в том числе тех, которые являются традиционными местами сельхозпроизводства в Федерации. Это тоже нужно иметь в виду.

По данным Росстата за 2020 год, продовольственные товары и сельскохозяйственное сырье — третья статья экспорта России после топливно-энергетических товаров и металлов. Доход от экспорта сельхозпродукции — 29,6 миллиарда долларов, что даже больше выручки от продажи природного газа, там 25,2 миллиарда.

И при этом главный аграрный регион, Ростовская область, ежегодно тратит копейки на защиту своих плодородных полей. Пришло время сажать, если еще не поздно.

За помощь в подготовке этого материала редакция 161.RU благодарит профессора Ольгу Безуглову, младшего научного сотрудника ЮНЦ РАН Татьяну Соколову, депутата Вячеслава Василенко, Минсельхоз Ростовской области, Евгения Трегубова из администрации Заветинского района и всех фермеров и предпринимателей, с которыми нам довелось побеседовать.