«90% образованного населения великой страны одномоментно оказались лохами»: писатель — о том, как россияне выживали в 90-е

Наши коллеги из E1.RU представляют главы из книги Евгения Фатеева, посвященной лихим девяностым. В своей работе «Святые 90-е. Страна в тени» культуролог, один из основателей и куратор фестиваля «Стенограффия» собрал воспоминания о том, каким было то время, и любезно разрешил опубликовать некоторые отрывки.

Евгений Фатеев вспомнил, какие кризисы уже переживала Россия, как непросто было в 90-х и почему нынешние санкции и ограничения сделают нас всех только сильнее.

Теперь представьте себе следующее. Вы всю жизнь живете в большой и стабильной стране, которая скорее даже не страна, а самая настоящая цивилизация. И вот вы живете в этой стране. У вас жизненные планы.

Вы что-то покупаете. Что-то такое большое и долговременного пользования. Или на что-то копите. Копите на квартиру, а в СССР можно было купить жилье: дом или кооперативную квартиру — или совершить обмен, размен квартир с доплатой. Или вы копите на автомобиль, а машину в СССР тоже можно было купить, или встав в очередь, или на вторичном рынке. Или копите на что-то еще. Копите, откладываете излишки на сберкнижку.

В СССР был не только Сбербанк, но вклады свои люди несли в Сбербанк. До сих пор помню очень узнаваемые сберкнижки. Они были очень особенные. И вот вы живете, откладываете, строите планы.

Позднесоветская повседневность была очень безопасной, буквально переполненной социальными гарантиями. Советский человек действительно вкусил самой настоящей уверенности в завтрашнем дне. Советский человек хорошо знал, что его будет ждать в старости, на пенсии. Советский человек не знал, что такое инфляция. И самое главное: в послевоенный период каждое новое поколение советских людей жило лучше, чем предыдущее.

Вообще в СССР было совершенно невозможно умереть от голода. Как это было во все времена, наш человек очень любил жаловаться: и то было не так, и это не эдак. На дефицит тогда очень часто жаловались, но почти у всех холодильники были переполнены самой разнообразной едой. И на праздничных столах всего было в избытке. И самого вкусненького.

И в один прекрасный день случилось страшное. Все вклады населения были заморожены государством. Уже «демократическим» государством.

Всё, что советские люди копили и откладывали, новая якобы демократическая, либеральная власть обнулила. По сути, это одномоментное обнуление сбережений всех людей и было началом подлых 90-х.

Попробуйте примерить ту ситуацию на себя сегодняшних. Понравилось бы вам такое? Когда у вас одномоментно обнулили бы все ваши сбережения и накопления. И 90-е нельзя оправдать. И до сих пор никто не получил за это компенсаций.

Помните: те, кто очень много говорит о свободе и демократии, придя к власти, обязательно вас ограбит. Он и начнет с грабежа.

Уверен, молодые люди сегодняшние не услышат мои слова. Молодые идиоты всегда живут как в первый раз. И я таким был в молодости. И я никого не слушал. И меня в 90-е годы ограбили. И не раз. И сегодняшних молодых и свободолюбивых обязательно ограбят. И ограбят именно апостолы молодости и свободолюбия. Может, таков закон, не знающий исключений?

Очень хорошо помню этот день — 1 апреля 1992 года. В этот день случилась либерализация цен. 31 марта все продукты стоили столько-то, и их не было, а 1 апреля те же самые продукты стали стоить одномоментно в разы больше, почти при тех же зарплатах, что и раньше. За несколько месяцев до этого в Беловежской пуще был распущен Советский Союз, а теперь были отменены советские цены.

Я тогда еще учился в последнем классе средней школы и задавался вопросом: откуда же взялись все эти товары 1 апреля? Днем ранее их не было, а 1 апреля они вдруг появились. Появились, кстати, в День дурака. И на что делалась ставка, если не брать в расчет все эти экономические «бла-бла-бла»?

А ставка делалась на предельно простое — на то, что мы станем меньше кушать. Ведь производить мы не стали больше. Даже так: ставка делалась на то, чтобы мы стали меньше кушать отечественного. К нам мощным потоком хлынул импорт.

Так и случилось. Сначала мы просто стали меньше кушать. Буквально и очень ощутимо. Мясо, рыба, овощи, фрукты очень многим, большинству, стали сразу не по карману. Буквально не по карману. На прилавках стали одновременно появляться какие-то странные эрзацы продуктов в блестящей и разноцветной упаковке.

В позднем СССР, пусть и при дефиците, пусть и не без блата, но у многих были шансы приобрести что-то статусное, качественное и достойное. Теперь же очень многое для очень многих стало просто недостижимым. Советское окошко шансов для небогатых и не самых удачливых закрылось навсегда.

Собственно, 1 апреля 1992 года умер советский средний класс — это удивительное, самобытное и очень интересное социальное явление, неоцененное, не использованное по назначению, нераскрытое, даже толком не замеченное позднесоветскими элитами. И гореть им в аду за эту глупость, нерасторопность, элитарную некомпетентность.

Наши идиоты от власти так и не поняли потенциала потрясающего советского среднего класса. Такие ничтожества, как Егор Гайдар, просто не могли его понять. Они предпочли загнать его (средний класс. — Прим. ред.) в тупую бедность и нищету, а также рассеять по всему миру. Наши придурки от власти тогда занимались тем, чем занимаются обычные туземно-аборигенные князьки.

Боже! Как же мы крутились в 90-е! Почти все люди в 90-е постоянно и безбожно крутились. Крутились даже те, кто не хотел. Приходилось постоянно крутиться. Многие работали сразу на нескольких работах. На основной, чаще всего такой, за которую было не стыдно, которая дарила хоть какое-то самоуважение, но не кормила, а потому приходилось или таксовать, или что-то сторожить, или даже охранять, или бизнесовать по принципу «купи-продай». Крутиться приходилось на какой-то сдельной работе. В больших городах это тоже было нечто вроде торговли.

В 90-е годы приходилось крутиться во имя выживания. Бывшие инженеры обнаружили способности к журналистике. Бывшие воспитательницы из детских садиков оказывались идеальными зазывалами во всяческие пирамиды и сетки по продаже всевозможного ненужного многочисленным лохам.

Крутиться приходилось даже пенсионерам. Старушки вдруг оказывались весьма оборотистыми. Иногда в избирательную кампанию впишутся, а то продадут что-то выращенное на даче. А тут они торгуют газетами и журналами. Или поштучно сбывают сигареты детям и хмурым дядькам.

Крутились даже дети. Тоже чего-то там пытались мутить, тоже чем-то подторговывали. Часто небезопасно.

Крутиться приходилось всем. Но это не было мистерией вдруг проснувшейся в наших людях предприимчивости. Как это становится очевидным сегодня, бесконечное и вынужденное крученье-верченье в 90-е оказалось каким-то пустым и бесплодным существованием, отравленным бесплодной же суетностью.

Наверное, самое плохое — это то, что такое бесконечное кручение порождает чреватую бесплодностью суетность, рассредоточенность, рассеянность.

В режиме бесконечного кручения серьезные дела не делаются, а потому в 90-е годы ничего серьезного и не было сделано. В 90-е сосредоточенно, с расстановкой только грабили и сдавали страну. Не спорю, это в 90-е делалось качественно. Последствия этого шедеврального разграбления и погрома не изжиты нами до сих пор.

Жили себе люди в советской стране. Жили, мечтали, строили планы. Жили в великом и сложно устроенном обществе, которому были нужны инженеры, специалисты в области статистики и хореографы, слесари шестого разряда и художники-гримеры, наборщики и военные летчики, стенографистки и художники-графики, детские воспитатели и дегустаторы, настройщики музыкальных инструментов и архивисты, звукооператоры и зоотехники, фининспекторы и сыскари уголовного розыска, специалисты в области тангутской письменности и змееловы, мастера-взрывники и врачи скорой помощи и прочие, и прочие, и прочие… И вот в один момент все эти люди оказались лохами.

Профессии одних вдруг стали совершенно ненужными, а другие вдруг одномоментно ощутили свою вопиющую неважность. Ранее уважаемые профессионалы, мастера своего дела за один день почувствовали свою ненужность, непрестижность. То, что они посвятили свою жизнь совершенствованию в своей профессии, в своем деле, вдруг обнулилось.

Многолетние инвестиции в собственную профессиональную судьбу сгорели. Для очень многих предыдущая жизнь оказалась выброшенной на свалку. Даже сейчас и даже мне сегодня очень сложно по-настоящему и до конца понять тех людей, которые в начале 90-х вдруг оказались лохами.

Почему лохами? Потому что в 90-е годы на вершине жизни оказались торгаши всех мастей. Торгаши родиной и консервированной кукурузой, совестью и паленой водкой, всеми частями собственного тела и чугунными чушками, бартерными схемами и китайскими телевизорами и т. д. и т. п.

А еще в чести оказались самые настоящие воры. Востребованным оказалось воровство. Обворовывать можно и нужно было государство, родную фирму, контрагентов, любого ближнего. Это было время тотального воровства как доблести. Нелохами стали все те, кто мог отжать что-нибудь у своего ближнего или дальнего.

А все остальные оказались лохами. Все, кто отказывался соучаствовать в этом всеобщем погроме великой советской цивилизации по причине трусости ли, моральных принципов ли, оказались лохами, которых можно было обирать кому угодно. И государство перестало защищать таких людей. Именно из-за этого наше государство уже к концу 90-х дошло до самой ручки, до возможности и вероятности небытия. Но случилось чудо, и мы всё еще живы! С чем я всех искренне поздравляю!

Собственно, чего о нем вспоминать? Думаю, очень многим из тех, кто имел свой бизнес, очень стыдно и как-то неловко вспоминать эту деталь бизнес-ландшафта 90-х.

И это то постыдное, память о чем многие сегодняшние успешные и состоявшиеся пытаются заглушить. В 90-е годы вообще всё было очень странным и эфемерным. За всем, что появилось и существовало, не было какой-то экзистенциальной легитимности. Всё незыблемое и корневое разрушилось. Ничего не свято, а значит, всё имело эдакий привкус случайности и фарта. А значит, нужно было делиться.

В перестроечные времена и в 90-е годы рэкет стал частью нашего цивилизационного быта. Пришли почти экзистенциального накала вопросы: «Ты под кем ходишь?», «Ты чей будешь?», «Кто твоя крыша?»

Стало очень важным иметь крышу. Крыша — это была насущная необходимость. И лучше, если это будет непротекающая крыша.

А крушение советской империи породило множество людей ничейных, бесхозных. И этих людей стали потихоньку разбирать все те, кто почувствовал под ногами почву в этом новообразовавшемся хаосе. Это были очень простые и просто устроенные люди, которых совершенно ничего не сдерживало, кроме другой силы. Только это была никакая не сила, а лишь оборотная сторона слабости.

90-е годы были временем странного и преходящего восхождения гопоты. Через какие-то исторические и цивилизационные прорехи гопота просочилась и вознеслась. В этот короткий исторический миг у всякого более или менее обладающего способностью к производству целей были проблемы с отсутствием сопротивления.

Все эти смешные и дурные страсти случались во временно безвоздушном пространстве. Уже потом самых отмороженных и дерзких постреляли и удушили, и даже память о них сгинула. Даже киношники и писатели не сумели поэтизировать тех лихих людей. Им не повезло резвиться в том мире, в котором уже разучились слагать легенды.

Та бандитская героика останется нерассказанной. Вообще никак. В лучшем случае — с трешем и глумом на высочайшей ноте безграмотности и нелюбви. И это забвение, скорее всего, самое суровое наказание. Пожалуй, суровее, чем самый большой срок из Уголовного кодекса.

Уверен в том, что все, кто пережил кризис 1998 года, смотрят на происходящее сегодня как на детский сад. В 1998-м случился у нас настоящий кризис. Не цивилизационный слом, как несколько раньше. Не переход в иной мир, а именно тяжелый капиталистический кризис.

А мы тогда очень сильно зависели от курса доллара. Буквально всё было импортным, и для нас тогдашних, собственно, вся экономика сводилась к этому самому курсу.

Люди кончали жизнь самоубийством из-за долгов в долларах. Помню, как огромной толпой мы бежали по улице Ленина в Екатеринбурге кварталов десять и перед нами в ужасе расступались прохожие. А бежали мы тогда к банкомату, в котором, по слухам, можно было получить деньги, считавшиеся тогда системообразующими. Крупные и надежные банки рухнули в одночасье.

Еще помню, как купил несколько пачек импортного мыла, мысленно с ним прощаясь. С понтоватого «Мальборо лайтс» пришлось перейти на сигареты попроще — недавно появившуюся тогда «Яву золотую». И самое главное: было совершенно непонятно, как мы будем жить дальше.

Еще помню, как резко ушли тогда с нашего рынка и не вернулись такие бренды, как шоколадки «Хершис», бытовая химия «Джонсонс и Джонсонс», газировка «Доктор Пеппер», что-то еще. До этого они ежечасно рекламировались по телевизору, и вдруг как отрезало. Не стало их.

И знаете, что получилось? Уже где-то через полгода или даже меньше в магазинах появилось множество отечественных товаров в ярких упаковках. И вообще как-то быстро жизнь наладилась. А потом вообще случился путинский потребительский бум и двадцатилетие путинского благоденствия.

Многим не понравится то, что я сейчас напишу, но, если быть объективными, если уметь хотя бы немного приподняться над собственными негораздами, то следует признать, что из каждого постсоветского кризиса мы выходили более сильными. Даже из кризиса 2014 года. Мы вдруг заполучили вполне приличное сельское хозяйство, а это не шутки.

И после этого кризиса всё будет хорошо. Вообще этот кризис какой-то странный. Может, мой образ жизни какой-то особенный, но меня он практически не коснулся. Работы только стало больше.